Брунеллески - конструктор и изобретатель
Интерес молодого Брунеллески к точным наукам во многом определил сложение его творческой индивидуальности.
С ранних лет у него проснулся интерес к математике, геометрии и технике, обостренный многолетней дружбой с Тосканелли.
Брунеллески вскоре стал выдающимся конструктором и изобретателем различных технических новинок. Уже в молодые годы он изготовлял часы и будильники.
Записная тетрадь внука Лоренцо Гиберти Буонаккорсо Гиберти (1451-1516) хранит свидетельства исключительной изобретательности ума Брунеллески в виде тщательных зарисовок его изобретений:
- поразившую флорентинцев сложнейшую конструкцию неба для мистерии в церкви Санта Феличе, с которого слетал к Марии божественный вестник, окруженный путти,
- корабль для перевозки мраморных блоков, с судовым подъемным устройством, прообразом подъемного крана, ставшим первым изобретением удостоверенным патентом, выданным во Флоренции в 1421 году.
Брунеллески нарисовал на доске Баптистерий таким, каким он виден из дверей собора. Небо изображала пластинка полированного металла соответствующей формы. Ровно посередине доски было проделано отверстие.
Великий зодчий предлагал желающим встать в дверях собора напротив Баптистерия и взглянуть в отверстие с обратной стороны доски, держа перед собой зеркало. Принимавший участие в эксперименте, естественно, видел в зеркале изображение на доске. Затем зеркало убиралось, и в отверстие становился виден сам Баптистерий. Реальное изображение совпадало с нарисованным, а полированный металл, отражавший небо и облака, усиливал сходство.
Эта полулегендарная история считается открытием линейной перспективы в живописи. А слово «ведута» стало обозначать городской пейзаж, нарисованный с «фотографической» точностью в перспективном сокращении.
Его техническая мысль, казалось, не знала границ, неизменно вызывая удивление современников. Поэтому вполне логично, что именно ему суждено было первому создать перспективную конструкцию с единой точкой схода линий, иначе говоря, решить ту задачу, над осуществлением которой ломало себе голову не одно поколение средневековых ученых. Наконец, он был выдающимся военным инженером, строившим фортификации в Пизе и Лукке и ездившим для консультаций в Феррару, Мантую и Римини. В Брунеллески счастливо совмещались выдающийся математический ум и высокоразвитая художественная интуиция. В этом плане он во многом напоминает Леонардо. Работая чрезвычайно медленно, он всегда шел индуктивным путем, все тщательно анализировал и взвешивал, твердо зная, какая дорога ведет к намеченной цели. Для него разум был вожатым воли и потому его особенно влекла к себе техника — и как рациональный метод, и как рациональный процесс. Он так же внимательно обдумьвал пропорции своих построек, как детали своих технических изобретений. И он привык оперировать лишь конкретными, реальными вещами. Недаром он писал в одном из своих сонетов:
>Ложное суждение утрачивает спесь,
Столкнувшись с неумолимым опытом,
Мудрый человек не признает ничего невидимого...
Кроме того, чего нет, потому что оно не существует...
Ложное суждение не видит сути,
Которую искусство выражает, у природы похитив.
Не только постройки Брунеллески, но сама его личность поражала современников. Он мог делать все: писать стихи, оформлять спектакли, сочинять и разыгрывать пьесы; оправлять драгоценные камни, делать часовые механизмы и музыкальные инструменты, заниматься оптикой, кораблестроением, ирригационными работами, был военным и гражданским инженером, но прежде всего — он был архитектором-урбанистом, мечтавшим перестроить город. Свой город. Он вызывал споры и конфликты вокруг себя не только в связи со своим характером, но и в связи с принципиальной новизной своих проектов. Он словно был в еще средневековом городе человеком иной, неведомой жизни.
Постановка уличного спектакля - не единичный эпизод в творческой биографии Брунеллески. Известны три церковных представления, поставленных в его декорациях и по его режиссерскому замыслу - «Вознесение» в церкви Санта Мария дель Кармине и «Благовещение» в церквах Сантиссима Аннунциата и Сан Феличе ин Пъяцца.